21 апреля полицейские, осмотревшие яхту, не нашли на ней никаких признаков возможного присутствия на ней третьих лиц. После анализа данных GPS о курсе Kaz II выяснилось, что утром 15 апреля, сразу после отправления яхты из Эрли-Бич, она была управляема и шла намеченным курсом, но вскоре отклонилась от него в северо-восточном направлении, направляясь в участок моря, где в тот день наблюдалось ухудшение погоды. Ближе к вечеру того же дня, судя по тем же данным, яхта перестала быть управляемой.

Также на борту была найдена видеозапись, датированная 10:05 утра 15 апреля и, судя по всему, сделанная непосредственно перед исчезновением экипажа. На ней видно, что:

Баттен стоял у руля;
Питер рыбачил на корме яхты;
на корме яхты был размотан длинный белый канат;
двигатель яхты был остановлен;
с обоих бортов яхты были свешены кранцы;
на Питере надеты рубашка и очки, которые позже были найдены на палубе яхты в другом месте;
ни на одном из членов команды не было спасательных жилетов, хотя море выглядело весьма неспокойным;
камера поворачивается на 360 градусов, в результате чего в кадр попали острова, окружающие яхту. Это позволило следствию точно определить её местонахождение в момент съёмки.
При тщательном осмотре яхты выяснилось, что она находится в полностью исправном состоянии, как будто прямо сейчас её экипаж находится на борту:

еда и столовые приборы расставлены на столе;
ноутбук включён;
двигатель яхты запущен;

Согласно официальной версии расследования, произошло следующее.

Джеймс Танстед решил нырнуть в море по какой-то причине (возможно, чтобы освободить запутавшуюся рыболовную леску), предварительно сняв футболку и очки. В этот момент яхту стало относить в сторону, и его брат бросился к нему на помощь. Когда Баттен заметил, что яхту относит ветром в сторону от его друзей, он первым делом включил двигатель и направился к ним, но вскоре понял, что движению яхты мешает ветер. При попытке спустить паруса он был сбит парусом в океан и утонул вместе с двумя другими членами экипажа, а яхта ушла в открытый океан.

Эта версия удовлетворительно объясняет все имеющиеся в деле факты и не противоречит ни одному из них, но никаких прямых доказательств в её пользу нет.
Существует также несколько альтернативных, менее вероятных объяснений:

падение за борт из-за шторма. Эта версия не подтверждается порядком на борту яхты и тем, что экипажем не были надеты спасательные жилеты;

похищение на другое неустановленное судно. В пользу этой версии говорят свешенные кранцы, как будто яхта собиралась швартоваться. Однако каких-либо следов обыска и вообще присутствия других людей на яхте не было обнаружено. Кроме того, согласно полиции Таунсвилла, свешенные кранцы ни о чём не говорят, так как эта практика характерна для многих мелких судов;

яхта села на мель, и они все втроём спустились за борт, чтобы столкнуть её, в итоге порывом ветра яхту унесло.

>>66841
Паруса подняты - следовательно, вряд ли кто-то решил поплавать в океане по своей воле.
Спасательные круги на месте - можно предположить, что человек в воде был не в состоянии им воспользоваться, по этой же причине второй сразу прыгнул ему на помощь.
Ну а капитан уже забыл, когда последний раз отрабатывал "человек за бортом", да и вообще, это нифига не просто...

Процесс изготовления крупных шарикоподшипников с использованием современной горячей ковки
https://youtube.com/watch?v=NctbIQ1iFLQ [Embed]

Как увидеть гиперпространство (4-е измерение)
https://youtube.com/watch?v=CJ4hqH7Re8E [Embed]

>>66360
смотрел но ничего не увидел

кот
https://endchan.org/rus/res/66696.html

на анонимной имиджборде не нужны анимэшники !!! всем всьо пынятно ???

Вот почему в школах училки любят поэзию. Хотят чтоб их за пизду хватали.

Люблю дрочить, люблю хуЁм махать
Ах, если бы мне затащить сестру в кровать!
Ах если бы отжарить мать...
Открыл царь-чан и начал капчевать.

Юноша бледный со взором горящим,
Ныне даю я тебе три завета:
Первый прими: не живи настоящим,
Только грядущее – область поэта.

Помни второй: никому не сочувствуй,
Сам же себя полюби беспредельно.
Третий храни: поклоняйся искусству,
Только ему, безраздумно, бесцельно,

Юноша бледный со взором смущенным!
Если ты примешь моих три завета,
Молча паду я бойцом побежденным,
Зная, что в мире оставлю поэта.

>>65539
По сути это призыв:
>Воруй, убивай, трахай гусей
>И в рифму описывай весь процесс сей

>>65660
А чего еще можно было ждать от русского?

Увидеть ОНИХ и умереть. Лучше ОНИ в небе, чем ОНА под одеялом.

Оних жамкай, а поперёк Батьки не лезь.

Снилась мне тут некое дерьмо намедни. Любимая соска пихает людей в печь на похуях. И ещё говорит: да гляди быстро сгорели вознеслись. Почти не страдали. Подхожу к ней и плюю в ебало. Говорю: вот это просто? Сама полезай сука!

Получаю в ебало, лезу в печь и просыпаюсь.

Пиздец. Этот её мёртвый взгляд ч не забуду никогда.

И что бы вы тут не излагали. Самый смелый анон потерялся в лучах поноса социального одобрения. Когда будешь готов обсудить ИХ, я скину тебе pgp.

бахнул какого-то лысика раз 5 под ребро а он меня схватил одной рукой за шею а другой стал молотком хуярить голову. Тут камера слегка отлетает и я вижу что он все бьёт и бьет по моей голове молотком, а она как скорлупа на яйце осыпается в тех метах где он меня бьёт, и вот мы лежим такие, умираем, но я не чувствую ненависти к нему, нечинает как будто глючить, все плывет я не знаю как это описать но смесь какой-то бесконечной боли смешанной с чем-то, она была как бесконечность заключенное в одно мгновение будто все замедлилось до состояния когда милисекунды воспринимаешь за часы, а боль, а боль была как запах догогих духов перемешанный с запахом гниения и сырости

Притом что одно - о том как готовить и вкусно жрать, а второе - о том как это влияет на пищеварительный тракт. Гастрономия еще синоним жратвы вообще еще с совковых времен потому что ГАСТРОНОМ, но ты, долбоеб ебучий, наверное думаешь что в ГАСТРОНОМе желудки лечили.

Слово гастрономия в буквальном прочтении означает "законы живота/желудка", что подтверждается этимологическим словарем, который указывает, как было образовано изначальное древнегреческое слово.

Как ты сюда приплел гастрологию, я не знаю.
>наверное думаешь что в ГАСТРОНОМе желудки лечили
твои проекции.

Ничего общего гастрономия с хуйней которую ты написал тут >66319 не имеет. Лечись, уеба.

Гастрономия никогда не понималась как наука дрочить вкусовые сосочки языка в ротовой полости, это придумали пидорашки.

>>66357
Ты это по содержанию "гастро" в слове понял, шизофреник?

>>65725
У тебя кажется пик не тот приклеился.

мне тоже

>>65726
Ну ок. Чего случилось то, давай выкладывай. Ты не тот с 2кк деревянных хотевший красиво уйти?

>>65715
Пообщайся с кем-то более старшим и опытным. С тем кому ты доверяешь, или с тем кто тебе не близок. Откровенно расскажи ему свои проблемы, может быть тебе дадут дельный совет.

Ну и иди нахуй

>>65715
согл, накрыло чёт этой осенью пиздец

[...]

В начале XVII века португальцы столкнулись с одинаково высоким уровнем грамотности среди мужчин и женщин на юге Филиппин, Суматре и Сулавеси. Удивителен не только сам факт, что здешние народы были намного грамотнее португальцев в то время, но и то, что их грамотность никак не была связана с судами, текстами, налогообложением, торговым учетом, формальным школьным обучением, юридическими спорами или письменной историей. Фактически письменность служила исключительно целям устной традиции. Скажем, люди могли записать заклинание или любовное стихотворение (что по сути одно и то же!) на пальмовом листе, чтобы запомнить и продекламировать или же представить записанное любимому человеку как часть брачного ритуала. Это завораживающий пример письменности, которая абсолютно отделена от технологий государственного строительства, с которыми обычно ассоциируется.

Если государству в принципе удавалось возникнуть, его правители были вынуждены сосредоточить свои усилия на концентрации подданных в относительно узкой географической зоне. Такие принципы конструирования государственного пространства, как доступность учету и присвоению, учитывались практически во всех политических проектах, независимо от того, осуществляли их государственные или негосударственные институты. Плантационное сельское хозяйство с его монокультурами и рабочими бараками, миссионерский пункт с колокольней и селящимися вокруг него прихожанами — разные типы контроля, но каждый нуждается в учете и мониторинге. Редкий проект становления государственности не изменяет ландшафт и принципы расселения и производства, чтобы достичь более высокой степени подотчетности и контроля. Первые колониальные режимы в своих кампаниях по усмирению коренного населения использовали принудительное переселение, искоренение подсечно-огневого земледелия и концентрацию подданных. Лишь постепенно всепогодные шоссе, железные дороги, телеграфные линии и надежные валюты обусловили возможность большего рассредоточения населения и производства при незначительных потерях в уровне контроля. В кампаниях по подавлению восстаний мы видим, в миниатюре, попытку максимально сконцентрировать внушавшее опасение население на подконтрольной территории, что нередко порождало фактически настоящие концентрационные лагеря.

[...]

На самом деле главное — собрать этих людей, которые одновременно и везде, и нигде, в группы; главное — превратить их во что-то, чем можно управлять. Как только мы сможем их контролировать, станут возможны многие вещи, совершенно недоступные нам сегодня, и, может быть, захватив контроля над их телами, мы сможем управлять и их разумом.
— Высказывание французского офицера, Алжир, 1845

Эти люди никогда, не обращали внимания на сельскохозяйственные занятия, и вряд ли можно ожидать от них чего-то подобного до тех пор, пока, они не помещены в резервации… Пока им не предоставлен такого рода кров, их судьба — оставаться недосягаемыми для всех тех влияний, что призваны цивилизовыватъ их, обращать в христианство… [и] делать [из них] полезных членов общества. Дикие индейцы, как дикие лошади, должны быть согнаны в резервации.
Там их можно заставить работать.
— Сотрудник Агентства по делам индейцев — о шошонах, 1865

Создание постоянных поселений, наряду со сбором налогов, — видимо, древнейший вид деятельности государства. Ему всегда сопутствовал цивилизационный дискурс, утверждавший, что ведущие оседлый образ жизни повышают свой культурный и моральный уровень. Риторика эпохи расцвета империализма некритично приписывала таковому способность «цивилизовывать» и «обращать в христианство» кочевых язычников, хотя подобные выражения воспринимаются сегодня либо как устаревшие и провинциальные, либо как эвфемизмы всяческих зверств. Впрочем, если заменить их словами «развитие», «прогресс» и «модернизация», то станет понятно, что проект «цивилизовывания», правда под новой вывеской, вполне себе жив и здоров.

Большая часть реального содержания того, что обозначается словосочетаниями «цивилизованный», «быть ханьцем», «быть настоящим тайцем/бирманцем», исчерпывается превращением в полностью социально интегрированного, подотчетного, платящего налоги подданного государства. Быть «нецивилизованным», соответственно, означает обратное — жить за пределами государства.

«Племена» можно назвать «модулем управления». Придумывание племен было инструментом классификации и, если это было возможно, управления не- или еще-не-крестьянами. Как только племя и племенная территория были обозначены государством, их можно было использовать как источник дани и рабочей силы, как административную единицу, в которую можно назначить признаваемого всеми вождя, ответственного за ее поведение, и как военную зону для кампаний по умиротворению. По крайней мере, пусть и весьма произвольно, но изобретение племен в целях бюрократического учета давало названия народам и их предполагаемым местоположениям там, где в противном случае преобладала бы неразличимая масса поселений и сообществ без социальной структуры.

Государства и империи создавали племена именно для того, чтобы внести элемент упорядоченности в ту текучесть и бесформенность, которые характеризуют повседневные социальные отношения. Это верно, что существуют простонародные разграничения, скажем, подсечно-огневых земледельцев и собирателей, населения приморских и внутренних районов, зерновых земледельцев и садоводов. Подобные различия, однако, пересекались со многими другими — языковыми, ритуальными, историческими; кроме того, как правило, они скорее представляли собой градации признака, чем его резко противоположные полюса, а потому редко формировали фундамент политической власти. Фактически произвольность изобретения племен не считалась и не была значимой проблемой: его задачей было административным путем положить конец текучести повседневности, принудительно вычленив в ней единицы для управления и ведения переговоров. Так, римляне настойчиво вводили территориальный принцип управления поименованными варварами посредством вождей, которые несли ответственность за их поведение. Четкая бюрократическая модель была необходима, «потому что социальные связи и внутренняя политика варваров были слишком изменчивы». Власти не заботил вопрос, имели ли принимаемые обозначения племен смысл для коренного населения. На закате имперской истории Китая и в ее республиканский период на юго-западной границе страны названия подгрупп мятежных «мяо» обычно представляли собой произвольные наименования, весьма условно учитывавшие особенности женской одежды и никак не соотносившееся с принятыми местными жителями категориями самоидентификации.

Колониальные власти также столкнулись с «анархией» народных самообозначений и разрешили эту проблему, введя своими указами административные «племена», столь же произвольные, как и прежде. Призвав на помощь этнографов и детерминистские теории социальной эволюции, французы во Вьетнаме не только четко разграничили племена, которые очень смутно различали, и назначили им вождей, посредством которых планировали этими племенами управлять, но и разместили таким образом маркированные народы на шкале социальной эволюции. Голландцы осуществили схожий административный алхимический процесс в Индонезии, выделив отдельные традиции в рамках обычного права (адата) коренного населения, кодифицировав их и использовав в качестве фундамента косвенного управления посредством назначаемых вождей. Как утверждает Танья Ли, «понятие „регулируемая адатом община“ подразумевало то, что, собственно, и стремились получить колониальные власти, — сельское население, разбитое на поименованные этнические группы с „традициями“, достаточно стабильными… чтобы служить основанием для определения групповой идентичности и формирования централизованных политических структур во главе с признанными вождями».

Описанная технология управления единовременно ввела новые и четкие идентичности и тип универсального, иерархического, основанного на институте вождей порядка. Не обладавшие верховной властью эгалитарные народы без вождей или какого бы то ни было подобия политического порядка, выходящего за пределы деревушки или рода, не вписывались в это новое социальное устройство. Волей-неволей, в приказном порядке они заталкивались в этот мир верховных руководителей — нравилось им это или нет. У народов, чья повседневная жизнь носила эгалитарный характер, отсутствовали институциональные рычаги, посредством которых ими можно было управлять, а потому их необходимо было создать и, если того требовали обстоятельства, насильственно. В тех районах, что стали известны как Шанские штаты Восточной Бирмы, британцы столкнулись с населением, половина которого не имела институтов верховной власти и отличалась эгалитарной социальной структурой (гумлао качинов, лаху, пао, падаунгов, кая).

В поисках иерархических институтов, которые обеспечили бы политический фундамент косвенного управления, британцы, естественно, решили положиться на примерно сорок шанских собва, которые больше в теории, чем на практике контролировали свои наследственные владения. Хотя этот выбор порождал сопротивление сразу и в последующие периоды, это был единственный институциональный рычаг управления, доступный британцам.

Несмотря на то что племя было искусственным изобретением, оно зажило собственной жизнью. Социальная единица, созданная лишь как политическая структура управления, стала частью языка политических споров и самоутверждения в конкурентной борьбе; общепризнанным способом заявлять свои права на автономию, ресурсы, землю, торговые маршруты и любые другие ценные объекты, обладание которыми предполагает схожие с государственными притязания на суверенитет. Общепринятым языком для выдвижения требований внутри государства была апелляция к классовой принадлежности или правам собственности — крестьянства, купечества, духовенства. Аналогичную функцию за пределами государства выполняли отсылки к племенным идентичностям и особым правам. Нигде больше это не было столь очевидно, как в колониях белых поселенцев в Северной Америке. Как справедливо отметил Альфред Крёбер, «чем больше мы узнаем об аборигенном населении Америки, тем меньше уверены в прежде казавшихся неизменными явлениях, которые соответствовали нашей обычной трактовке племени; и во все возрастающей степени само это понятие предстает творением белого человека, созданным для удобства разговора об индейцах, переговоров с ними, управления ими — и, наконец, навязанным их мышлению под нашим давлением… возможно, пришло время оценить, не является ли груз этой искусственной конструкции непомерным».

В США сбежавший от хозяев осел за пять лет стал вожаком стада оленей

Терри Дрюри из Калифорнии потерял своего осла Дизеля еще пять лет назад: в 2019 году питомец сбежал во время похода, испугавшись пумы. Его заметили на кадре с фотоловушки через несколько месяцев после побега, но дальнейшие попытки найти животное ни к чему не привели. Через время фермер завел других ослов, но продолжал думать о Дизеле.

В 2024 году Дизеля случайно нашел охотник Макс Финнел. Он наблюдал за стадом оленей-вапити, когда увидел среди них осла. При этом Финнел заподозрил, что осел был не просто частью стада, а его вожаком. «Казалось, что осел может быть их лидером, потому что, когда двигался Дизель, олени рядом с ним тоже двигались», — рассказал Финнел.

Он также упомянул, что местный лесник нашел в этом районе останки пумы, которую, вероятнее всего, ударили копытом. «Они заподозрили, что, возможно, Дизель расправился с пумой», — отметил Финнел.

После того как Финнел рассказал об этом случае в соцсетях, про него узнал Дрюри. Он был счастлив, что Дизель оказался жив и нашел друзей. По его словам, он был бы счастлив, если бы осел вернулся на ферму, но Дизель «заслужил свободу».